Гималайская Сага

«Нет ничего за пределами подлинной цели текущего мгновения»
Хагакурэ

Шамбхала — Священный Путь Воина

Многие люди говорят мне, что я много путешествую. «Когда ты работаешь?» — спрашивают они.
Я работаю. Я много и хорошо работаю. Я люблю свою работу. И еще… я не могу не путешествовать. Поэтому путешествую.
Когда-то давно мой сенсей Сева показал мне Тарханкут. С этого момента что-то во мне перевернулось.
Сева открыл для меня мир. Вернее, научил смотреть на мир широко открытыми глазами.
Так я научился путешествовать. Если ты чего-то по-настоящему хочешь, ты всегда получаешь это.

Иногда я вижу в глазах друзей или знакомых вопрос «Почему?».
«Почему, ведь мы были круче, чем ты?»,  «Почему, ведь мы были умнее тебя?», «Ведь мы все правильно делали! Почему ты?»
Потому. Потому что я НИКОГДА НЕ ИЗМЕНЯЛ СВОЙ МЕЧТЕ.
Даже когда был в жопе.
Только поэтому.

Итак, наконец, начнем описание нашего священного пути. Путь, правда, был священным. Как-то Санжар сказал: «Знаете, Максим, а мне кажется, мы действительно попали в Шамбалу.»
Это было в джипе, на третий день пути. Ладак был еще далеко. И … мы ничего тогда еще не знали о Сарчу…;)

День первый. Прибытие
или
музыкальный поезд.

Ом Намах Шивая! Мы снова в Дели!
Рана постарел… Глаза уставшие. Потом мы узнали, что он пару дней как вернулся из Ладака.
На самом деле, у вас устанут не только глаза, лишь от того, что вы доберетесь от Джиби до Дели. Все-таки Рана, хоть и «король» (так переводится его имя), но все же … уже возрастной король.
Мы садимся в автобус и прибываем на уже знакомый вокзал.
Нам-то с Вадиком, Женей, Ильёй и Робертом он уже знаком, а вот для остальных… Ничего, учитесь, друзья мои! Индия-Мама многим мозги вправляет на место. Да, друзья мои, люди живут и так.

Пока мои спутники переживали культурный шок, я нашел пустую площадку на перроне и кинул сумку на пол: «Сюда! Все сюда!»
«Куда?»- читалось в глазах Олега и Паши, спутников Игоря Пеплова. — Да, сюда! На пол!
— Сумки складывайте в кучу, стелите коврики для Йоги и отдыхать. Нам тут 4 часа тусить.
С этими совами я плюхаюсь на коврик.
Неуверенное шевеление, смущенные взгляды, перетоптывание…
Игорь Пеплов падет рядом со мной. Все. Все начинают садиться.

Я наблюдаю людей. Очень интересно. Шелуха «цивилизации» слетает с человека за очень короткий период времени. У меня это занимает 5 минут (если не меньше), кто-то хмурится минут 60. Самые «покалеченные культурой» пытаются сохранять свою надстройку из представлений изо всех сил в любую погоду, но… стоит им захотеть есть (сильно), или наоборот ….- и все становится на свои места.
Проще надо быть. И Индия учит быть проще.

Я видал одного колонизатора в белой рубашке и шортах. Он приехал снимать фильм о Кшатре, в прошлом году.
Он приехал весь в белом и с кожаным  ремнем. У него была большая камера. Он был чист и горд.
В итоге, в первый день он разбил камеру. Пытаясь внушить себе, что он все контролирует, он пытался ее починить, но разве починишь камеру в Джиби? ;)))
Он много рассказывал нам, каких видел мастеров на Окинаве, но сам никогда не тренировался. Мы не видели.
В походе, в ливень, в палатке, он уверенным тоном объяснял Вадику, как нас будет вызволять специальная экспедиция (мы спустились пешком, даже девочки).
Однажды он показал приём, как надо, по его понятиям, делать. Юля Кайда прыснула. «Очень он как-то, по балетному дернулся»,- сказала она мне.
Но, что вы, он же чей-то там ученик, и кого-то там признает за великого мастера, а кого-то держит за … и может сказать ему об этом в лицо…
Олег. Ларионов. Из обещанных-оплаченных двух серий, сделал одну. И то, после многих месяцев ожидания, пока не грянул кризис.
Культурный. Такой на пол не сядет.

Ладно. Сидим мы на вокзале, а вокруг… Смотрите фото.
Вот сидит женщина рядом со спящим мужем. Вот спит аскет, похожий на узника Бухенвальда. Вот… Туалет.

Интересное место. Несмотря на внешнюю грязь, индусы очень серьезно относятся к гигиене. Поласкаются с ног до головы. Очень деловито так, важно.
Через час Рана возвращается с казахской командой.
Ребята немного напряжены. Внимательно осматриваются, лица серьезные. Они уже 3 дня в Дели.

Я протягиваю руку Санжару. Тепло приветствуем друг друга.
— Ребята, присаживайтесь, попуститесь немного, — говорю.
Санжар без колебаний садится.
— Что ж, попустимся.
Смущенно оглянувшись, садится батыр-здоровяк Болат.
Ерлан и Аман предпочитают постоять.
Не «попускает» пока.
Ну, ладно. Всему свое время.
Игорь, Олег и Пашка приносят ящик воды, Рана приносит поднос чая и печенья.
Пируем. Чай пьют не все. Стремновато.
Ну, правильно.
Наконец, приходит поезд, и мы грузимся.
Места сидячие. Мы с Вадиком и Раной занимаем места в самом центре вагона. Напротив нас столик и сидения второй половины вагона, расположенные лицом к нам.
Такой вот вагон, одна половина смотрит на другую половину.
Перед нами садятся какие-то важные индусы. Их много. Они одеты с шиком, рубашки, часы — выделяются.
— Тамильцы, — комментирует Рана. Тамильцы у них обычно в правительстве.
Я сразу вырубаюсь.
Открываю глаза где-то через часа полтора. Восторженные очки Вадика заглядывают в мои сонные глаза.
— Ты слышал?? Слышал??
— Что? — говорю я и снова вырубаюсь.
Проснувшись в другой раз, я снова натыкаюсь на светящиеся очки Вадика.
— Макс! Макс! Слышал? Как он играет на губной гармошке?
— Нет, — Снова вырубаюсь.
Но на этот раз сквозь сон я слышу звуки музыки.
Открываю глаза.
Прямо передо мной сидит человек и играет, что есть мочи на здоровенной такой, губной гармошке.
Он самый старший и уважаемый из тамильцев.
Остальные хлопают в ладоши, кто-то подпевает.
Я начинаю хлопать. Увидев, что иностранцы включились, весь вагон начинает улыбаться и хлопать в такт музыке.
Вагон превращается в болливудский фильм!
Дурдом какой-то!
Все веселятся, музыкант вошел в раж… Я такого не видел.
Это круто было на самом деле. Кино индийское, да и только.

Наконец, мы прибываем в Чандигарх, грузимся в джипы и едем, едем, едем…

Так мы ехали 14т дней 😉
Но сегодня вечером, а скорее ночью этого дня, мы прибыли в родное, наше Джиби.
ОМ

Джиби
или
Водопад и Пасть Тигра

Если потрудитесь и посмотрите мое описание Джиби из первой гималайской Кшатры (2007), избавите меня от труда по много раз переписывать одно и то же.
Джиби — это Сказка. Маленькая, удивительно теплая, окутанная благоухающей зеленью высоченных кедров и умытая удивительно доброй водой реки, носящей то же название — Джиби.

О, Джиби! Мы видели много всего в этом путешествии, но не Ладак, не Сарчу (;)), ни Манали, не Маникаран — ничего не сравнится с тобой. О, доброе место в кольце удивительных гор!
Я пою тебе! Я пою о тебе! Ты просто Сказка, Джиби, и люблю тебя.
И не только я …;) Мы все теперь тебя любим. Все, кто был с тобой, вдыхал твой воздух и пил твою воду. Те, кто знает твоего сына, нашего Рана, и его сыновей.
Джиби это… супер! Наверное, так.

Особенно остро мы поняли это, когда вернулись из нашего пути. Когда вернулись с пути воина Шамбхалы…
Кстати, название экспедиции я бессовестно стырил у Чогяма Трунгпы. Есть такая книга «Шамбхала — Священный Путь Воина».
Послушайте, что он пишет:
«… «Состояние воина» здесь не означает состояние вражды с другими людьми. Агрессивность — это источник наших проблем, а не средство их разрешения. Тут слово «воин» взято из тибетских источников; по-тибетски слово «паво» означает «тот, кто храбр». В этом контексте состояние воина есть традиция человеческой храбрости, традиция бесстрашия. Североамериканские индейцы имели такую традицию; она существовала так же и в общинах Южной Америки. Японский идеал самурая также представлял воинскую традицию мудрости, равным образом принцип просветленного состояния воина существовал и в западных христианских общинах…
Ключ к пониманию состояния воина и первый принцип видения Шамбхалы — не боятся того, что вы такое. В конце концов, таково же определение храбрости: НЕ БОЯТСЯ САМОГО СЕБЯ.»
Вот так. Чогьям Трунгпа случайно пересказал в двух абзацах смысл того, о чем мы 14ть дней говорили с Санжаром…;)
Быть собой. Это самое главное и самое трудное.
Быть собой может только Воин. Если ты попробуешь Быть, ты неизбежно найдешь врагов.
Это те, кто не может Быть, те, кто остаются в пределах навязанных им шаблонов, кто не может идти на страх. Быть не таким, каким хотят тебя видеть.
Им тяжело, ведь когда-то они наступили на горло собственной песне. И с тех пор поют чужую. Поэтому ты вызываешь в них ненависть. Потому что они даже не осознавая этого, хотят Быть, но ИМ ПРИХОДИТСЯ КАЗАТЬСЯ.
Таковы правила игры.
Воин не играет в такие игры. Он остается собой.

В этом путешествии я понял одну вещь — как важно ко всему, и ко всем относиться с уважением. Как важно! Но, прежде всего, НАДО НАУЧИТЬСЯ УВАЖАТЬ СЕБЯ.
И второе — не бояться себя, своего опыта, своих мыслей, своих взглядов, своих ошибок. Нет смысла бояться, если уже вступил на край и собрался прыгать. Нет смысла оглядываться — прыгай!.
И еще, нет смысла думать, что о тебе подумают другие. Пусть они для начала хотя бы Будут…

Все-таки я удивительно счастливый человек. Я встречаю Людей. Настоящих. Не потрепанных исполнителей, а Людей. Их не мало. И встретив такого человека хочется воскликнуть, как это делают бродячие Садху, обращаясь друг к другу: «Махарадж!». «Великий Царь!» Да, Великий Царь. Каждый, кто подчиняется только Творцу, кто Есть такой, какой он Есть, тот, кто видит вокруг себя Его проявления и не боится мысли, что он… тоже участвует в это Процессе! В этом великом процессе Творения. Творения, Сохранения и Разрушения. Так вот, тот, кто Смел и не боится Быть — тот воистину заслуживает этого обращения — Махарадж.
И нищие по понятиям скучных людей Садху, не имеющие ничего кроме повязки на бедрах, чаши да посоха — эти люди хранят респект ко всему сущему, к каждому встреченному ими существу. И все их поведение пронизано респектом — Махарадж!
О, Махарадж Санжар! Как рад я встретить вас на своем пути! О, Махарадж Игорек, о великий Хранитель, как я рад быть знакомым с тобой! О Махарадж Вадик, как я рад видеть твои сияющие глаза!
Я безмерно счастлив и безмерно горд. Я имею честь называть вас своими друзьями, что может быть выше этого? Значит, я тоже чего-то стою.
Я и сам знаю. Стою. И не хочу больше этого стесняться.
Да, я стою. И я знаю себя. И знаю, что достоин уважения. Уважения самого себя.
И что мне еще надо? Ведь все это, все что окружает меня — это мое кино. Кино для меня. И я сижу в первом ряду.
Это восхитительный фильм, хотя местами и больно, очень больно. Но это мое Кино и смотреть его мне. И снимать, и писать.
О, Великий Режиссер, воистину Слава тебе!

Итак, в первый день, мы проснулись и посмотрели вокруг. Сияющие глаза друзей говорили сами за себя. Да, ребята, да — для этого я и тащил вас сюда.
Стоило это того? «Да, — кивает умная Юля, — стоило». А ведь Юли нет с нами в этот раз… Но, ведь она мне кивает! Значит, и она здесь, с нами, в Джиби.
Мы пошли к водопадам. Первый день, как и было указанно в программе моей удивительной Ольгой «Джиби. Поход на водопад».

Я решил, что первое занятие проведет Санжар.
Мы все знаем о Санчин. В кекушине это базовое ката. Но… для чего мы так тужимся, и в чем собственно смысл?
Санжар 15 лет каждый день делал корневой санчин. Его учитель Морио Хигаонна — высший мастер Гедзю-рю из ныне живущих.
«Я каждый день и 1000 цуки в макивару в своем зале. Это не так долго, когда привыкнешь…» — говорит Санжар.
Когда привыкнешь!
1991г. Киев. Инстиут Карпенко-Карого. Я в гостях у учителя моего учителя Нилипенко Владислав Ивановича. Он — преподаватель кафедры физического воспитания. Готовит актеров.
» Это макивара, — говорит харизматичный старик и вешает на стену круг из поливенилона (как он его назвал) — Бей.»
И я бью, что есть мочи. Правый гяку-цки. 500 раз. Это много. И долго…
После рука затекла, опухла, болела. С того дня мое правое запястье заметно шире и мощнее левого. Это была не макивара, это был кружок из поливинелона (или как он там называется).
Я сделал так 2 раза. На 2 дня меня хватило. В первый день я бил как одержимый, а на второй… потому что обещал себе в первый.
Все.
Санжар бил макивару 15 лет.
1000 цуки в день. «Не долго, когда привыкнешь…»

Имея возможность увидеть Санчин в его исполнении и, более того, получить урок, я не мог не использовать шанс.
И я его использовал.
Занятие проходило в тени деревьев и под шум водопада.
Такого Санчин я не видел вживую. Все движения настоящие. Цуки — Цуки. Тора-Гучи (маэ-маваси-укэ)  настоящая — «Пасть Тигра»
Мы, только что омытые водопадом, получаем настоящий санчин из рук настоящего Мастера.

Позже, Николай Коровин восхищаясь фильмом Вадика, скажет: «Но Санчин вы делать не умеете». И даже проведет занятие по Санчин. Интересное на самом деле занятие.
Но санжаровский санчин — лучшее из того, что я видел. Он Живой. Он Настоящий.
Посмотрите, мы обязательно сделаем фильм со всеми тренировками нашего пути.
В конце, уже уходя, Санжар вдруг обернулся:
— Кстати, Санчин — это Тигр, а Тэншо — это Журавль.
Он развернулся и ушел. Перешел через мостик.
Санчин — это Тигр.
Я знаю, Санжар. Я видел этого тигра.

Джиби — Кейлонг.
«Чай! Чай! Чай!»

Про этот день я сейчас помню только одно — мы ехали, ехали и ехали.

Именно в этот день Санжар сказал сакраментальную фразу: «Мне кажется, мы уже в Шамбале».
Мы проезжали сложные участки дороги, горы становились все выше и выше. Серпантин все затягивал нас в свою бесконечную спираль.
Кое-где мы заезжали прямо в воду, преодолевая реку. На большой высоте.
Впечатление предвкушения.
Мы еще не устали.
Впечатление наслаждения. Наслаждения общением.
Наконец, под вечер уже, мы останавливаемся попить чаю.
Здесь мы первые видим тибетцев. В кафешке суетится улыбчивый смуглый человек.
— Чай, чай, чай! — кричит он и смеется. Знает, что мы замерзли.
Заказываю омлет. Многие следуют моему примеру, хотя предубеждение против индийских яиц еще кого-то напрягает. Но «голод — не тетка», и в итоге, омлет заказывают почти все.
Я нахожу на кухне ведро с вареной картошкой в мундирах. Пока мы ждем омет, хозяин разрешает нам покушать картошки бесплатно.
Распробовав это удивительно вкусное блюдо, и поделившись с казахскими друзьями, я понимаю, что хочу еще.
Прошу все ведро, говорю, что готов заплатить. Хозяин машет рукой — забирай. Дашь сколько считаешь нужным, а можешь ничего и не давать.

Внутри «кафе» весит портрет улыбающегося Далай-ламы.
Я далек от идеализаций, но Далай-Лама 14, по-моему, классный человек. И наш гостеприимный хозяин кафешки похож на него. Улыбкой.
Так мы попали в буддийские края из краев индуистских, где течет река Джиби.
В буддийских Гималаях нет деревьев. Здесь сурово и холодно. И как будто висит над всем этим суровый тибетский, горловой такой «Ом-м-м…»
И даже «..Мани Падме Хум-м-м..»
Здесь все иначе. Пустота, холод и смерть.
Понятно, почему Буддизм так хорошо врос в тибетские камни.
Ничего. Пустота.
Только ОМ.

Мани Падме Хум.

Еще в этот день мы преодолели перевал Ротанг. 3900м над уровнем моря.
— Перевал смерти, — комментирует Рана, — здесь проходил Великий Шелковый Путь. Многие погибли.

Многие погибли в этой великой предвечной пустоте. В этих седых безжизненных великанах. Затерялись. Навек.
Среди этого бесконечно-бездонного Неба. В этом слепящем Солнце. В этой кромешной Тьме.
В этом холоде. В этом ветре. В этой суровости. В этой дороге.
На этом Великом Пути.
Многие растворены во всем Этом. В том, что вокруг. В этом ОМ.
И только Вечный ОМмммм…..
И еще
…Мани Падме Хум
___________________________________
За время нашего путешествия, на участке Сарчу — Лех, погибло шесть человек. Местных. Рабочих. Они замерзли. Ночью.
Выпал снег, и машины не могли пройти.

ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ

Вечером мы прибыли в Кейлонг.

Сейчас я вспомнил, что все не так просто! Именно ночью этого дня, на привале, где-то по пути в Кейлонг случилось неожиданное событие.
Наш голландский друг Дима… прыгнул в пропасть!
Не верите? Я сам опупел, когда увидел бледное существо в свете фонаря, карабкающееся по крутому склону. Дима был похож на перепуганного Горлума.
«Что за…!»- подумал я. Но Диму уже, Слава Богу, достали.
— Ты что?! Ты как…??
— Я… Я… Сам не знаю…
Дима отошел пописать, как все. Он встал на краю. И увидел свет фар — проезжала машина.
Нельзя сказать, что ей не хватало места, но Дима, как настоящий джентльмен, решил уступить ей дорогу.
Он… шагнул в Черноту.
И полетел.
И слава Аллаху, зацепился за дерево!
И слава Шиве — его падение заметил Игорь Пеплов.
И Диму достали.

… Наш водитель-сорвиголова долго не мог успокоиться по дороге. Его пробивали приступы хохота. Как?? Как можно было шагнуть во тьму??
Он не мог понять и хохотал снова и снова.
Чтобы это понять, надо пожить в Амстердаме. Наверное…;)
Мы тоже не поняли.

Вечером, уже в Кейлонге мы ужинали при свечах (не было света).
Дима рассказывал о том, что он пережил. Его еще трясло.
Он что-то тараторил про карму, книгу, о которой как раз читал. Роберт, как обычно объяснял, что к чему…

«Хорошо, — подумал я, — хорошо, что все хорошо закончилось.»
— Это знак нам всем, — сказал мне тихо Пепел, — надо к нему прислушаться.

На сайонаре Пепел прочитал стихотворение, посвященное диминому прыжку — «Летучий Голландец».