Александр Алымов: Киокушинкай — это способность совершить поступок в нужный момент

26 и 27 марта в Перми пройдёт Первенство России по каратэ-киокушинкай. В наш город приедут более 600 спортсменов из всех городов страны. В преддверии турнира я взял интервью у человека, который, можно сказать, привёз киокушинкай в Пермь.

Шихан Алымов стоял у истоков появления каратэ-киокушинкай в Пермском крае. Случилось это в далёком 1976 году. С тех пор пермский киокушинкай шагнул вперёд. Познакомился я с Александром Николаевичем достаточно давно, ещё работая на телевидении. Впоследствии, занимаясь киокушинкай, постоянно встречался с ним в школе и ни разу за всё время не слышал и не видел, чтобы он проявлял какие-то эмоции. Это человек, который умеет абсолютно всегда и в любых ситуациях держать себя в руках. Но во время интервью мне всё-таки удалось увидеть у него не только улыбку. О каратэ-киокушинкай, о жизни — моё интервью с шиханом Александром Николаевичем Алымовым.

Как Алымов появился в киокушинкай? Ну, или как киокушинкай появился в Алымове?

Есть спортивная стезя, есть искательская. Если брать спортивную составляющую, то в детстве я много болел. Мне всегда хотелось быть сильным, здоровым. Занимался борьбой, на втором курсе института стало тяжело совмещать студенческие дела и борьбу. Немного, если можно так сказать, «подленивался». (Улыбается.)

Тут мне попала статья в журнале «Вокруг Света», что надо бегать вокруг деревьев, махать руками и ногами — и будешь сильным. Вот мы и пошли в лес махать. (Улыбается.)

Один мой товарищ завёл в тайную секцию каратэ. Там были и преподаватели политеха, и военные, и студенты. Это оказалось бесконтактное каратэ. Года два мы прозанимались. Ездили в Питер, в Таллин к серьёзным ребятам по тем временам. В 1976 году наш товарищ из Чайковского съездил в Польшу с туристической группой, нарвался там на киокушинкай, потренировался, бросив группу. Получил за это «восемь подзатыльников». (Улыбается.)

Дали ему адрес Танюшкина. Мы с шефом нашей бесконтактной группы съездили, получили сертификаты. Я получил 8-й кю, а шеф наш — 6-й. Вернулись домой и как-то разошлись во мнениях. Он решил совершенствоваться в бесконтакте, а я с ребятами поговорил, и мы решили развивать киокушинкай. Вот так я начался в киокушинкай, из-за того что нас в Москве отлупили так, как будто мы ничего не умели. (Улыбается.)

Вы сдавали экзамены, и вы там получили...

Да нет. Танюшкин — простой мужик. Он поставил меня и говорит: «Бей!», а потом он меня треснул. Да так, что я загнулся. Потом говорит: «Давай подерёмся». Ну, мы подрались. Он меня отлупил, конечно. Ещё такой момент был: мы в раздевалке переодевались, а он был весь в синяках. Я ещё подумал: «Что такое?». Оказалось, что он неделю назад на первый дан сдавал. Так что впечатлил меня.

Вот вы говорите, киокушинкай начался в 1976 году в Перми. Каратэ ведь было запрещено? Или это случилось позже?

Оно ведь вообще не существовало. Как бы... Государство на него внимания не обращало. И под этим «невидением» оно расцвело бурным цветом по всему Советскому Союзу. И в году 1979-1980-м его решили упорядочить, потому что было миллион стилей и направлений. Самые отчаянные барражировали по стране и проясняли, кто настоящий мастер, а кто нет. В лучших традициях боевиков. Мы тоже поучаствовали в этом процессе. (Улыбается.)

В 1979 году киокушинкай начали запрещать как буржуазный вид спорта, потому что там присутствует вид насилия под названием «контакт». А бесконтактное каратэ решили сделать советским. В спорткомитете борца Эрика Агаева сделали ответственным за развитие каратэ. Он провёл несколько семинаров, чемпионаты СССР, России. Он вытаскивал тренеров по борьбе, по боксу, которые нам читали лекции. И мы с заоблачных высей непонятных процессов опускались в тренировочные процессы. В общем, хороший период был.



Слушайте, ну это же бред какой-то. Есть элемент насилия — контакт... В боксе тоже есть элемент насилия...

Мы тоже спрашивали: а как вы видите бесконтактный бокс? Это была межстилевая борьба. Не думаю, что спорткомитет что-то решал. Кто первый забежал туда — тот оказался молодец. Но киокушинкай — сильнее всех. (Смеётся.) Выжили!

После запрещения где занимались? В подвалах каких-то?

Да, занимались в подвалах, в училищах. Самый знаменитый подвал был в политеховском общежитии. Там проживал один вечный студент, который следил за всем этим хозяйством со стороны института. (Смеётся.) У него была медитационная комната и комната, где постелено несколько матов и мешок килограммов на 200. Они были набиты непонятно чем — то ли поленьями, то ли кирпичами... (Смеётся.) В этом подвале был сломан рукой первый в городе кирпич.

Кем?

У нас был Вася Климовских, студент университета. Правда, это было за несколько месяцев до проникновения к нам киокушинкай. Это ещё было бесконтактное каратэ. У нас по бесконтакту были проведены соревнования в речном училище, потому что сын директора училища, Игорь Громов, занимался этим видом спорта.

И на том турнире был Василий Соломин, известнейший пермский боксёр, обладатель Кубка Рассела (вручается самому техничному боксёру. — Прим. автора) в качестве почётного гостя. После соревнований он сказал: «Ну вы даёте!».

Это какой год был?

Конец 1975-го.

Соломин ведь в 1974 году участвовал в первом чемпионате мира по боксу в Гаване, ему тогда вручили Кубок Рассела...

Да, он к тому времени был уже заслуженным. Мы, конечно, снимаем шляпу и перед боксёрами. Одним из наших первых учителей был Геннадий Сакулин. Мы уже считали себя мастерами, а он пришёл и продемонстрировал такой удар, который у меня до сих пор в голове сидит как идеал. Без всяких внутренних сопротивлений, полная концентрация массы в точке... Мы потом парня откачивали, я думал, помрёт, бедолага. (Смеётся.) Но парень тоже был боксёром, поэтому выжил.

Основной учитель у нас — Николай Николаевич Ли, второй тренер сборной СССР по боксу с 1950-х. Держал лапы Попенченко, Цзю... Вся золотая сборная прошла через него.

Первые три года я с ним всё время спорил, что в киокушинкай удар должен быть несколько другим, потому что не по голове. Но потом понял, что я зря время терял. Он был прав от начала и до конца! А потом ещё и в ошибках техники ног подсказывал, когда на сборах нас посмотрел. Он жил в этом мире!

Была история такая. Мы были на сборах, мимо пробегала женщина. Он её остановил: «Неправильно бежишь! Ногу тянешь, наклонилась!». Та в недоумении. «Вы, — говорит, — наверное, боксёр? А я лыжница». Он: «А, ну понятно тогда, беги дальше!». (Улыбается.)

Он и к нам приезжал, и мы к нему ездили. К нему приезжала вся сборная Казахстана, с призёрами Олимпийских игр, с главным тренером, Цзю приезжал. И мы тут же с ними тренировались. На Украине он Пичкунову руки ставил, когда Саша стал в К-1 выступать. Он выдернул казаха — призёра Олимпийских игр в Сеуле. Саня там, конечно, страху натерпелся. (Смеётся.) Потом уже никогда глаза не закрывал.

Как развивался киокушинкай?

Вместе с Пермью киокушинкай проник в Чайковский, Соликамск... Ещё в какие-то города Пермской области. Первый пробный чемпионат СССР прошёл в Чайковском.

Да ладно??

Он не был официальным, но весь Союз съехался. Первенство СССР прошло в Березниках. Затем в Екатеринбурге — в 1991 году состоялся первый официальный чемпионат СССР, где у нас Алексей Косолапов стал вторым.

То есть с момента появления киокушинкай в Перми до первого официального чемпионата прошло 15 лет? Это же большой срок... Чем отличается киокушин, который был в 1980-е, от того, который сейчас?

Сейчас это спорт. А тогда это была попытка найти и использовать сверхсилы. Киокушинкай — это серия иероглифов. Один из вариантов расшифровки звучит так: «Общество искателей абсолютной истины». Вот мы её и искали на своём уровне. И рубились до потери пульса, и тренировались...

Я сейчас понимаю, что при тех тренировках, которые у нас были, нас могли уже унести из зала. Но мы были молодые, горячие. Тренировка могла идти 8 часов. Причём запрещали пить! На Дальнем Востоке как-то раз экзамен шёл 16 часов, включая ночь. Да и вообще ночные тренировки были в порядке вещей. Дисциплина была!

Я периодически рассказываю, как проходил лагерь в Польше. Закончился день, отбой. После отбоя подъём по тревоге, построение. Человек 300 было. Пять человек опоздали, так вот их положили поперёк дорожки. И все триста человек, выбегая из лагеря, пробегали по животам опоздавших. Причём среди опоздавших были и шефы федераций. (Смеётся.) Это было около часа ночи. Мы после этого где-то бегали, дрались, в реку нас загнали, вода в Висле — градусов 15. Окончание тренировки было перед рассветом на поле. На траву уже начала падать роса, туман. Посадили нас на пятки, мы минимум час сидели ждали, пока солнце взойдёт, и рычали букву «М». Когда прозвучала команда встать, быстро никто не поднялся. (Смеётся.)

Эта буква «М» превратилась в другие слова, пока вставали. (Смеётся.) Это было испытание на выживание!

В 1990-х всё трасформировалось в спортивное движение. Но ведь киокушинкай несёт в себе ещё и эстетику, определённые стандартные элементы, этикет общения. Очень важно, что эта часть никак не трансформировалась. Это очень мощный фактор воспитания.



Нашли истину?

Мы поняли, что это процесс бесконечный. В плане тайн биомеханики мы продвинулись очень далеко. Думаю, что такое удар, мы понимаем. Сейчас появилось очень много информации по сбалансированности тренировочного процесса без потерь для здоровья.

Можно ли сказать, что те бойцы, которые были раньше, сильнее тех, которые сейчас?

Если взять среднестатистический показатель, то прежние духом были сильнее. Но если взять лидеров сегодняшнего киокушина, то они бы разгромили тогдашних бойцов легко. Тогда в основном тренировочный процесс состоял из кихона, ката. То есть каждый сам тогда готовился к бою. Мы начали готовиться к соревнованиям более-менее осознанно начиная с 1990-х и не знали, как это делать. Тренером становятся не сразу и далеко не все.

Когда я разговаривал с Дарменом Садвокасовым, он сказал, что шихан — суперсильный психолог, сильнее он не встречал. Так сложилось исторически или вы специально этому учились?

Нет, я не учился. Просто всё время должна быть концентрация на том, чтобы человек дал результат. Ну, и начинаешь с разных сторон искать тормоза в нём и его душе. Наверное, их-то я достаточно хорошо знаю. (Улыбается.)

Вы никогда не кричите? Я сколько вас знаю, ни разу не слышал, чтобы вы повышали голос...

На тренировках я ору будь здоров! Да и на соревнованиях тоже. Там надо перекричать зал.  

А по жизни? На повышенных тонах можете говорить?

На несильно повышенных могу. (Улыбается.)

Это ваше внутреннее состояние или просто так сложилось — темперамент такой?

Наверное, это больше гены.

Ваши дети в спорте?..

Дочь — мастер спорта по художественной гимнастике. Один сын — первый дан. Другой закончил на уровне 6-го кю.

Вы бы хотели, чтобы они были чемпионами мира?

Я понимаю безосновательность таких хотелок. У каждого свой путь. Я видел, что у каждого была концентрация на чём-то своём. Силком не затаскивал, не заставлял. Да и, положа руку на колено, скажу, что на этапе становления киокушинкай детишек немного упустил... Девяностые годы... Недостаток понимания, как воспитывать... Был не готов как родитель.

Есть что-то, о чём вы жалеете?

Наверное, с детьми, как-то время по-другому бы перераспределил...

Своими учениками вы гордитесь или это другое чувство?

Я не отношусь к ним как к ученикам. Я не сижу на троне и не руковожу процессом. Мы же сподвижники. Я во многом перед ними виноват. Может, вёл не туда, перегрузил, не понял. Но благодаря их упорству мы достигли определённых результатов. Процесс «учитель — ученик» — он такой... Мы не учителя, мы осваиваем профессию «на ходу».

Могли ли вы себе представить в 1980-е, что в Перми будет такая школа?

Даже в мечтах не было. Понять бы, чем занимаешься! Перестройка всё перевернула. Я же советский инженер, оборонка... Поступил в аспирантуру, началась перестройка, закончилось финансирование темы. И тут начались кооперативы...  

Вы довольны тем, как развивается киокушин в Пермском крае?

В крае — очень доволен. В городе сейчас больше проблем, чем в крае. Хотелось бы другого отношения тренеров к изучению того опыта, который у нас есть. Сейчас посмотрим на молодых тренеров. Дармен Садвокасов, Женя Шевнин, Игорь Титков... Они имеют школу!



Каратэ — это японский вид единоборств. У вас в кабинете стоят православные иконы. Вы сами, насколько я понимаю, крещёный человек. Не мешает это несоответствие?

Нет, не мешает. Мы русские — это факт, японцами никогда не станем. Отношения с родоначальниками каратэ у нас развиваются как противостояние. У них задача — удержать своё лидерство. Понятно, что юридически и технически оно ненарушимо. Но вот по бою... Они уже устали изощряться, как не пускать русских на заслуженные места. Каратэ — это больше философия тела и духа. Православие — это философия души. У нас один из бывших серьёзных каратистов — батюшка православный. Так что киокушин и православие на территории Пермского края не противостоят друг другу.

Что такое дух киокушин?

Это способность совершить поступок в нужный момент. Это характер. Воинский вариант. Другой серьёзный раздел духа киокушин — это дисциплина. Внутренняя и внешняя.

Публикуется с разрешения автора
оригинал статьи