Патрис Белрити: К сожалению, каратисты забывают о точности и технике в пользу скорости и маневренности

Патрис Белрити: «Его звали Патрик Эскомс. Когда я впервые встретил его, он приехал бросить вызов борцам на ярмарке развлечений у меня на родине, в Лотарингии. Он был хорош. Он высоко бил ногами, и многим это не нравилось. Никто не знал такого способа боя. Мне повезло, на следующий день я снова увидел его в своем клубе дзюдо. Он весело провел небольшой спарринг с очень сильным дзюдоистом, которого я хорошо знал, тяжеловесом, который мог держать меня на расстоянии вытянутой руки. И там я вижу, как он уклоняется и наносит барай, который сбивает соперника на землю. Вот как я начал знакомство с каратэ. Впоследствии я решил поехать работать в Германию, где за квалифицированного рабочего-заточника, которым я тогда был, платили лучше. Там был японец по имени Масару Саката, молодой 4-й дан Вадо-кай, который меня очень впечатлил, и отчасти по тем же причинам. Он был специалистом по уклонению и был абсолютно невероятным соперником, в него невозможно было попасть. Помню, на тренировку пришел немецкий каратист Рихард Шерер, чемпион Европы в легком весе. Он был специалистом по гяку-цуки и уширо-гери. Саката отклонялся немного в сторону, если это было уширо, если он отклонялся еще больше, это было гяку. Очевидно, для эксперта уровня Сакаты это было легко. Он предвидел, что хочет делать соперник, и тот все время оказывался на земле. Этот период я завершил финалом на открытом юниорском чемпионате Германии, и тогда я принял предложение Сакаты все бросить и поехать в Японию».

Патрис Белрити: «Мне 19, я продаю машину и все, что у меня есть, получаю билет на самолет. Я часто говорил об этом, но когда приехал туда, я был провинциалом, не говорящим ни слова по-японски, с акцентом, над которым даже во Франции любили посмеяться. Я сказал себе: «Если там никого нет, я возьму обратный билет и поеду домой». За мной пришла целая делегация. Через три часа я был в додзе Токийского сельскохозяйственного университета, со всеми молодыми японцами с бритой головой, которые, несомненно, ориентировались на карьеру в сельском хозяйстве. И многие из них занимались каратэ. Я нахожусь на этом полированном деревянном полу, обвитые веревкам макивары, испачканные кровью и висящие для просушки ги… И вижу, как они идут с пробежки босиком, отмечая ритм, а самые младшие спешат принести сахарную воду. Это образ, закрепившийся в моей памяти навсегда. После этого я много бегал с ними по городу.
 
Янагида Сунзуке, фанат техники, проверял меня в течение трех часов тренировки. Он был своего рода соперником Сакаты, и я это чувствовал! Он попросил у меня маваси, а затем ударил меня по стойке. Это длилось долго... На следующий день меня попросили выполнить ката, на котором у меня был провал в памяти, а потом мне пришлось драться с израильтянином, который был там уже давно, и на котором я быстро заработал иппон. Должно быть, мне это понравилось, потому что Ашихара Мицуо, 8-й дан, наконец взял меня в качестве учи-деши. У него было пять учеников. Я был третьим».

Патрис Белрити: «Я прожил два года в районе Фукусимы, в Такада-дате-мати, где сэнсэй Ашихара имел свой клуб и свой традиционный бизнес по производству сакэ. Каждый день я работал на винокурне по семь-восемь часов и три часа тренировался с ним. Я также был его водителем и, конечно же, постоянно находился на дежурстве. Нет и речи о том, чтобы выделить немного времени для себя. Зимы были ужасные, и снег иногда проникал сквозь щели в панелях в мою комнату, установленную на платформе над бочками. Это был дух Японии того времени. Я был молод и ничего не знал, наверное, не ценил чести, оказанной мне сэнсэем такого калибра, мало что понимал в Японии и ее культуре. Я помню то время, в начале, когда он попросил меня пойти за ним в семейный «онсэн», горячую ванну, раньше его жены и детей. Я опустила ноги в воду, которая была слишком горячей, вылил половину ее и добавил холодной воды. Я был из Лотарингии, но вскоре принял японскую модель культуры. В итоге я стал более японцем, чем японцы. Имея этот статус «постоянного ученика», вы не имеете никаких привилегий, даже наоборот. Вы согласились, что вам придется нелегко. Ашихара-сэнсэй не советовал мне, он советовал другим против меня. Но я услышал, что он предлагал, и это была возможность прогрессировать. Я записывал все в свои тетради и на следующий день возвращался более вооруженным. Когда я вернулся через два года, я должен был стать сильнейшим во Франции, победить Доминика Валера и Жильбера Грусса.

Патрис Белрити: «В Японии я дрался на национальном чемпионате, но когда я вернулся на родину, меня никто не знал. Труднее всего было добиться от судей согласия дать мне очки, а затем дать понять отборщикам, что я могу выступать на чемпионате страны. В итоге я участвовал в национальном отборе на чемпионат Европы, где я выиграл титул в том и следующем годах. Я пробыл в команде шесть лет. Но, пожалуй, самый тяжелый бой по моему возвращению был с Гилбертом Грассом за подтверждение моего третьего дана! Мне пришлось пойти к нему, в его клуб, чтобы показать, чего я стою. Я привык к маленьким японцам в 60 килограммов, а здесь все бойцы были по 95 килограммов, и Гилберт дал им указание испытать «французских японцев» без особого контроля. Приняв первый удар в лоб, я быстро понял, что мало что контролировал. Последним был сам Гилберт, у которого были руки, похожие на стволы деревьев. К счастью, я научился уклоняться. В конце он мне сказал: «Давай выпьем». «Значит, у меня третий дан?» Когда он мне это подтвердил, я сказал ему спасибо. «Не благодари меня, если бы ты этого не заслужил, я бы тебе этого не дал», – ответил Гилберт.

Патрис Белрити: «Я поставил перед собой задачу получить дипломы бакалавра по плаванию, еще один по физкультуре, а затем стать инструктором по парусному спорту. Мне было трудно плавать, пытаясь добиться скорости своим большим телом каратиста, тогда как другие преодолевали двойное расстояние с меньшими усилиями и в два раза быстрее. Из всего этого опыта я понял, что эффективность – это плавное плавание. Это похоже на удар Патрика Эскомса, который меня очень впечатлил. Вам нужно достичь технического уровня, чтобы быть достаточно расслабленным и просто добиваться эффективности. Пока вы не достигнете этого уровня, ничего не получится. Ты опаздываешь, ты медленный, ты неточный. Сейчас я играю в гольф и знаю, что это то же самое. Я точно знаю, сколько усилий потребуется, чтобы сделать мой уровень в гольфе лучше, но я не буду этого делать. Это слишком много работы!»

Патрис Белрити: «Именно Хироо Мотидзуки попросил меня взять на себя ответственность за французское Вадо-рю по моему возвращению во Францию, пока он сам продвигался к Есейкану. В то время Вадо был одним из самых эффективных стилей на соревнованиях, поскольку мы культивировали в стиле как идею предвкушения, ухода на расстояние (нору), так и поглощения, уклонения (нагесу), которые нам наконец удалось объединить (инасу). В принципе, я не очень люблю контакт. Если бы меня не учили в этом духе, я бы, наверное, не последовал ему. Но я все еще вижу, как Сатака уклоняется и наносит удар. Что касается меня, у меня не было и половины мускулатуры сильнейших представителей моего поколения, но мне нравилась идея возможности нанести удар точно в момент слабости противника, причинить боль за счет предвкушения и точности, а не за счет чистой силы. Для меня Инасу – вершина каратэ».

Патрис Белрити: «В то время мы знали, к какому стилю принадлежит каждый боец. Сегодня стиль соревнований один, все делают что-то одно и то же и, конечно, все специалисты уловили для себя то, что интересно в работе других. О чем я сожалею, так это о том, что мы все больше забываем о точности и технических требованиях в пользу скорости и маневренности. В каратэ вообще и в Вадо в частности. Именно эта основная работа, эти требования делают наше поколение последним. Даже в Японии, где я недавно был, я был разочарован, увидев, что они менее точны в движениях и ритме. Они были впечатлены, увидев, что я могу их удивить, несмотря на разницу в возрасте. Но именно кропотливая работа действительно меняет дело. Вадо часто представляют в аспекте “дзюцу”, но я хочу напомнить, что это, прежде всего, стиль каратэ. Очень важно повторять кихон. Это то, над чем я до сих пор регулярно работаю. Все остальное вытекает из этого мастерства».