Масутацу Ояма. Падать и подниматься снова

 

Когда я говорю о полноте жизни, я вовсе не имею в виду одни лишь приятные вещи, которые могут ее наполнять. Прискорбного тоже хватает, и это правильно: в жизни должно быть всего понемногу, иначе не почувствуешь всей полноты. Дело было в Нью-Йорке. Мне тогда исполнилось лет тридцать пять или тридцать шесть. Любил расхаживать по Бруклину, по Гарлему, словом, нравилось мне искушать судьбу, хотя неоднократно приходилось убеждаться в том, то это неправильно, нехорошо. Знал, что нехорошо, а делал, как видно, тоже «чего-то не хватало». Вот и получил.

 

Переходя из одной узкой улочки в другую, средь бела дня я таки нарвался на те неприятности, на которые долго напрашивался. Негры – проблема не только американская, но в Америке, согласитесь, она имеет свое особое звучание. Если не соваться в негритянские районы, ее можно просто никогда не ощутить. Бывают счастливчики, которым в этом невероятно везет. Однако, я не из них. Не обходить же мне десятой дорогой опасные места, когда я всю жизнь свою посвятил борьбе с опасностями. И вот дождался, наконец.

 

Надо сказать, что американские «билдинги», то есть дома, далеко не везде одинаковы. Иные напоминают заброшенный завод, а иные – шахту, по причине зияющей дыры, образовавшейся на месте старого фундамента. Словом, прогуливаться там – удовольствие не для каждого. Но я и не считал себя «каждым», так что изо дня в день смело вышагивал километры по этим безобразным, но лишенным обычного автомобильного смрада лабиринтам. Своеобразный моцион, ежедневная прогулка, если хотите.

 

Мое тогдашнее приключение и сейчас очень живо стоит у меня перед глазами, как будто все это произошло вчера. Есть ли у вас деньги, есть ли у вас при себе другие ценности или просто заурядное имущество – этот вопрос всегда волновал жителей Гарлема, а особенно в те моменты, когда вы сами их ищете с целью немного познакомиться. Мое знакомство с обитателями американских трущоб было непродолжительным, но весьма опасным для жизни, там я едва с ней не распростился.

 

Негостеприимные представители чернокожего населения, из было в тот день трое-четверо, завидев меня, оставили свои обычные дела и как-то странно заторопились в мою сторону. Мне бы тут же смекнуть, в чем дело, и дать стрекача, но моя профессиональная гордость не дала мне этого сделать. Не мог я пасть так низко, лучше было умереть. Меня, вероятно, приняли за богатого и наивного японского туриста, мечтавшего вкусить все прелести Нью-Йорка. В общем, теснимый неприятелем, я вскоре, неожиданно для самого себя, оказался на четвертом этаже подозрительного билдинга, причем квартир внутри не оказалось, одни лишь полуразрушенные лабиринты, окаймленные такими же полуразрушенными лестничными пролетами.

 

Дальше все происходило как в плохом боевике, ничего интересного, поверьте мне на слово. Попинали, обшарили, а когда я попытался показать что-нибудь из своего боевого репертуара (балансируя между провалами конструкции!), меня и вовсе «вырубили», да так искусно, что, очнувшись, я сначала ощутил себя уже в ином мире, в мозгу словно молоты ударяли и мелькнула мысль: «Конец!».

 

Так пролежал я до наступления сумерек, и только сгущавшаяся темень заставила меня кое-как подняться на ноги и попытаться выбраться на улицу. Дело это было непростое. Стараясь найти удобную лестницу, я то и дело натыкался на труднопреодолимые бреши. То есть, в здоровом состоянии я бы с ними в два счета справился, но сейчас такие прыжки было делать опасно: с больной головой да еще в полутьме можно было запросто загреметь на самое дно одного из зияющих «колодцев».

 

Спас меня мальчуган, тоже негр, но настроенный так миролюбиво, что я поначалу принял его за ангела. Сначала он юркнул прямо передо мной в один из коридоров и поманил меня туда же. Я покорно поплелся следом, благодаря судьбу за снисхождение и терпимость ко мне, беспутному. В тупике коридора зияла дыра, служившая когда-то окном. Я глянул вниз: до земли метров десять. Однако маленький чертенок вскочил на подоконник и ухватился за расположенную рядом пожарную лестницу, о существовании которой я сначала и не подозревал. Пришлось и мне спуститься следом за ним. Но не до земли. Лестница обрывалась за три метра до нее. Мальчуган, недолго думая, по-обезьяньи, перескочил на крышу стоящего рядом гаража, ныне служившего приютом для бродячих кошек. Его-то крыша выдержала, но меня…

 

В общем, минут через десять беседа наша уже мирно протекала среди стянутых неизвестно откуда вонючих матрацев и прочего хлама, на полу того самого бывшего гаража. Я валялся среди этих куч обессиленный и несчастный, а мальчишка, успев понять, что я немного кумекаю по-английски, усиленно тормошил меня, заставляя отвечать на вопросы.

 

И так далее. Мне хотелось оседлать своего любимого конька и рассказать парнишке, как полезно заниматься каратэ, и какой из него вышел бы первоклассный каратист, раз он такой «летучий». Но, увы, ничего из этого не вышло. Разговаривать я в тот вечер не мог. Кошки подозрительно косились из своих углов и явно не одобряли продолжение нашей беседы. Зеленые светлячки их глаз буравили нас, будто приглашая на выход.

 

Не было у этой истории никакого особенного продолжения, никого я в этот день ничему не научил, научили разве что меня. Судя по тому, как раскупаются в Америке мои книги, жителям этой страны интересен мой жизненный опыт. И этот эпизод тоже показался бы кому-то интересным. Впрочем, как знать!