Масутацу Ояма. Как важно иметь учителя

Раздел: Уединение

Уединение – средство достижения совершенства

 

Мысленно возвращаясь в дни далекого детства, вспоминаю старшую сестру. Она была для всех детей нашей большой семьи кем-то вроде матери, и я всегда послушно исполнял свой сыновний долг по отношению к ней, ведь я был младше на целых восемнадцать лет. Всякий раз, когда мне нужно было отважиться на какой-нибудь рискованный поступок, я спрашивал у нее разрешения. Мне оно нужно было вместо благословения, иначе я чувствовал себя авантюристом, чуть ли не преступником. Вот и сейчас, хоть мне и очень не терпелось скорей начать занятия с господином Сумомо, без этого, такого привычного, благословения, я сделать этого не мог. Как-то вечером, дождавшись ужина, я сел за стол и как бы невзначай, пробормотал себе под нос:

 

Дело было сделано, благословение получено, теперь спокойно можно было заниматься с господином Сумомо. Честно говоря, не всем родители разрешили взяться за такое, семьи ведь разные: у одних отца нету, у кого-то и вовсе не было родителей, вот, к примеру, как у моего сводного брата. Он был на несколько лет старше меня, но еще не взрослый, однако пил, курил и развлекался по чайным не хуже любого взрослого. Ясное дело, кому же было за ним следить, рос себе как попало.

 

Меня же с первых дней обучения в школе контролировали все, кому только не лень, видно, судьба моя такая. В первых рядах, конечно же, была моя старшая сестра. Ох, и следила же она за мной! Сказать правду, я был задиристый мальчишка, да и учиться особой охоты не проявлял. Трудно ей было со мной, что и говорить. Ну тут, к счастью, в моей жизни появился господин Тридцать Шесть, и все наладилось как-то само собой: и учеба, и мое поведение. У сестры я выпросил еще и бумажку, где он подтвердила свое разрешение письменно, так что, как видите, все было почти официально. Схватив бумажку и крепко зажав ее в кулаке, я, что было духу, бросился туда, где жил Сумомо-сан. Он был у себя, с ним были еще несколько мальчиков, которым он уже битых два часа, как оказалось, показывал свои секреты боя.

 – Тренируйте удары на лету, – говорил он им.

– Ого, – подумал я, – уже и тренируйте! Когда же это они успели?

 

Но в действительности они еще ничему такому научиться не могли, ведь все вместе же начинали. Это он их просто готовил словесно, чтобы потом всем вместе нам выйти на улицу и уже там увидеть то, на что он был способен. А способен он был на многое. Так летал, так на лету размахивал руками и ногами, ударяя невидимого противника, будто он был не человек, а бабочка.

 

Продолжались наши занятия долго. Сумомо-сан был добросовестным и старательным человеком, и, что самое главное, так это то, что у него очень сильно было развито чувство долга. И любил он нас порядком. Проявлялось это во всем: и в том, как он интересовался жизнью каждого из нас, и в том, как участливо поднимал с земли, когда нам случалось упасть или здорово ушибиться, как врачевал наши раны, как напутствовал на дальнейшее. Именно его характер, его личность в целом, оказали неоценимое воздействие на мое развитие. Только благодаря ему я привык к необычайной самодисциплине, стал бережно и душевно относиться к людям, научился видеть и понимать чужие проблемы так, как будто они были моими личными. Да, многому я научился у него, и могу сказать хотя и немного банальную, но вместе с тем искреннюю фразу: «Всем лучшим, что есть во мне, я обязан моему Учителю».

 

Правда, не всем из нас удалось «выбиться в люди», многие сбились с пути, тяга к бою определила их не совсем туда, куда следовало бы. Если бы Сумомо-сан узнал, он очень бы огорчился, ведь мы стали ему как родные! Многие, к сожалению, попали в так называемые «компании», а проще сказать – банды. В бандах они продолжали драться, но кому это было нужно, кого это спасало, воспитывало, выводило на правильную дорогу в жизни? Пребывание в какой-либо банде – дело бесполезное и опасное. Нужно ли было тратить свои драгоценные юные годы на то, чтобы потом калечить ни в чем не повинных людей? Какая жалость, вот что я могу сказать обо всем этом.