Масутацу Ояма. Главное – начать шевелиться

 

Наш автомобиль взял курс на мадридский филиал. Внутри кроме меня самого сидела также и Маргарита. Она решилась. Правда, обо мне того уже сказать было нельзя. Я помнил первую реакцию инструктора, когда я сообщил ему, что приведу девушку-испанку, лет восемнадцати, а может, и девятнадцати. Мне было сказано, что для таких детей лучше было бы создавать специальные школы, где их начинали бы учить исподволь, постепенно. Так что страх у меня был, и очень скоро я убедился, что боялся не напрасно.

 

Появившись в зале, Маргарита почувствовала себя сразу не в своей тарелке, и это чувство, как она мне потом призналась, преследовало ее еще долго, почти два года. И все из-за того, что она была юная, еще толком не оформившаяся, такая робкая и неуверенная в себе.

 

Словно ничего не замечая, я накинул на нее свое кимоно, потом приказал пойти в раздевалку и подобрать такое же, но только по размеру. Тренироваться мы начали сразу же, хотя чувство острой неуверенности огорчало нас обоих одинаково. Через полчаса я сказал ей:

 

Ничего особенного у нас в этот день не получилось. Она ушла расстроенная, и больше я ее не видел. Придя через пару дней в кафе Маркоса, я заглянул внутрь. Вначале никого там не увидел, затем появилась новая официантка, которой я раньше не замечал.

– Где Маргарита? – спросил я у нее.

– Уехала, был ответ.

 

Уже через четыре-пять лет мне придется убедиться, что для моего пессимизма не было оснований. Откуда мне было знать, что я снова повстречаю Маргариту и совсем не узнаю ее, так она изменится. А сейчас я шел к себе в гостиницу подавленный, мучимый угрызениями совести…

 

Так вот, через четыре года, а может быть, и через пять, я точно не помню, увидел я в том же кафе потрясающе статную женщину, стройную, высокую. Работала она с такой легкостью, что любо было посмотреть. Пока я любовался, она повернулась ко мне лицом, и тут я даже вздрогнул, так разительно она мне кого-то напомнила.

– Маргарита! – позвал я.

 

Мы долго разглядывали друг друга, будто все еще не узнавая.

 

Я не знал, что ответить, да, поистине, каратэ творит чудеса.

 

Она принесла мне свою фотографию, надписала ее при мне, пообещав, что Маркос при первой же возможности сделает то же самое. Ее автограф был наивен, как она сама, ценней послания я уже давно не получал.

 

Человек сделан для того, чтобы быть красивым. Но для этого надо много трудиться, работать до седьмого пота, как Маргарита. Она много еще чего порассказала мне о том, как она добивалась успеха. И я, вот уже в тысячный раз убедился: движение, движение и еще раз движение. Оно – сама жизнь. Хочешь стать настоящим человеком – шевелись, и притом основательно. Красота – особая субстанция, достигается она с невероятным трудом, но для каратэ, как я уже сказал, нет ничего невозможного.